Какую Ведическую литературу порекомендуете?

Я есть То - Нисаргадатта Махарадж
Не совсем веды, но очень мощная информация в книге.

 

Лучшая та, которая первая попадется тебе в руки. А это не обязательно древне индийская....

Я не Я.
Зачем читать про Я Есть то... что бы осознать, что Я Ничто?

 

Духовной литературы сегодня очень много. Для духовного познания нужно многое знать и много уметь. Читайте, что вам по душе, что актуально для вашей жизни.

 

Братцы,а Вы в курсе,что 2 года назад судом запретили русские Славянские Веды ?... Они теперь причислены к экстремистской литературе и официально признаны враждебными существующему политическому режиму (не русскому)... Русский народ упорно пытаются лишить его древней духовной Мудрости,,,

 

Бхагават-Гита, то что читала и что понравилось, не все, так как частично, и эта священная книга, на мой взгляд, со временем была переписана обработана в угоду времени. И комментарии к ней читать я бы не советовала. Лучше думать и осмыслять слова Кришны своей головой, ведь она нам как раз для этого дана)

 

Это не так. Текст остался неизменным. А комментарии, да, они разные и часто далеки от истины.
Я познал большинство истин Писаний, в том числе Гиты. 10 лет назад написал комментарии к Йога-сутрам.

 

Кришна в Гите хорошо сказал на эту тему: Воплотившаяся в теле душа постепенно меняет тело ребенка на тело юноши, а затем на тело старика, и точно так же после смерти она переходит в другое тело. Трезвомыслящего человека такая перемена не смущает. гл 2^13

 

Сливки Вед)

 

вполне себе удачная. Они думают, что будут тупить вечно..

 

так то так, но матушка природа не эквивалентна Майе. Не путайте кактус с какао. Происхождение разное

а безсмертие не сказка, это скорее опция

самая загадочная из всех

ну и отблеск Верхнего Царства

 

Когда кто то умирает, возникает разногласие. «Он все еще продолжает существовать», - говорят одни. «Он не существует» говорят другие. Я хочу, чтобы ты показал мне истину.

Если есть одна Упанишада, которую можно назвать лучшей на все времена, это Катха. Нетрудно понять почему. Её тема в целом такая же, как и у всех Упанишад: бессмертная сущность, необходимость и путь к ее реализации; но Катха более удачно, чем другие Упанишады, описывает это разными способами.

Как показывают Упанишады, правильные вопросы - это половина успеха в битве за жизнь. В Катха ставится очень правильный вопрос в предельно драматической форме; на самом деле у нас очень образное противостояние идеального учителя и идеального ученика, и их личности удивительны: последний - подросток, а его учитель - смерть.

Мы должны подумать, почему.

Ничто так не заставляет спросить себя «Кто я?» как факт смерти. Что умирает? Что остается? Разве мы здесь родились, чтобы быть оторванными от всех и от всех нас? И что, если что-нибудь, мы можем сделать со смертью - сейчас, пока мы еще живы?

Большая часть общественной жизни нам кажется заговором, чтобы отговорить нас глубже задуматься над этими вопросами. Но есть редкий тип, для которого смерть присутствует в каждом моменте, ставя свой мрачный вопросительный знак на каждый аспект жизни, и этот человек не может отдохнуть без ответов на свои вопросы. Это может случиться с кем угодно: из за рядом «сбитого воробья», мертвого животного на автостраде, сообщений о каких-то далеких стихийных бедствиях, смерти старого друга или нового; в некотором случае напоминание о насилии, которое не далеко от любого из нас, во всем этом, это нежелательное Присутствие может проявить себя достаточно ярко.

Начикета представляет собой тот редкий тип пробужденного человека, в котором это Присутствие, однажды увиденное, никогда не может исчезнуть. «Теперь, когда я увидел твое лицо, - говорит он Смерти, - разве я могу дальше наслаждаться жизнью?» И все же, как бы он редок ни был, он представляет скрытую способность всех нас противостоять этому мрачному осознанию и использовать его как побуждение к глубокому самосознанию.

В других Упанишадах и во всей индийской литературе аллегория - любимое средство, но редко она более динамична и успешна, чем в Катхе. Вступительное повествование - это расширенная аллегория, которая держит духовную глубину и драматическую живость в высоком ожидании: история никогда не становится ненастоящей, и ее первородный смысл никогда не становится невидимым; ни один не является просто средством или признаком для другого. Каждая деталь имеет как непосредственную, так и трансцендентную реальность (в некоторых случаях делает перевод необычно преувеличенным). Начикета, у которого больше индивидуальности, чем у большинства персонажей упанишад, спрашивает, как бы невзначай: «И что смерть собирается делать со мной сегодня?» Но в то же время он сразу же универсализирует свои условия, которые на самом деле является наиболее всеобъемлющими из человеческих судеб: "Я дойду до самой главной смерти, чтобы послушать... ». То, что Начикета был послан к смерти своим собственным отцом, требует аллегорического толкования, и это не трудно представить. Как писал Джулиан из Норвича, английский ведущий и мистик четырнадцатого века: «Мы знаем то, что делают наши родители, но они приводят нас к смерти. Странная вещь». Рождение - только начало траектории смерти; несмотря на всю свою любовь, родители не могут остановить её и в некотором смысле «подарили нас смерти», просто родив нас.

Мы можем только остановиться в восхищении этой древней цивилизации, героем которой является подросток, который не изучил элементарную благодать цивилизованного существования - сохранять свой мир в присутствии лицемерия. Начикета - привлекательный персонаж, который не может согласиться с притворством; но он не непристойный бунтарь: он более искренен в отношении соглашения, чем его отец (включая клятву о послушании отцу, даже когда последний вышел из себя), и его первое желание - примирение с ним. Он никогда не испытывает недостатка в уважении. Но в том-то и дело; он форсирует проблему, серьезно относясь к требованиям религии, когда большинство уже давно допустили, чтобы внешнее соблюдение документировало ее, превращая в мертвые буквы, которые больше ничего не говорят о внутренней борьбе. Но, пробивая дыры в саване самоуспокоенности общества, он снова представляет, что нужно, чтобы разбудить всех нас. Текст суммирует это в единственной черте, которую он говорит нам о парне. У него есть шраддха: решительная серьезность, глубокая, постоянная вера и честность.

По своей структуре и содержанию Катха - это большое органическое целое, чем любая из небольших Упанишад. Она начинается с прозаического повествования «жили-были», звучащее очень похоже на историю Браминов, но быстро входит в захватывающую драматическую ситуацию с разговорами персонажей в стихах.

Затем следует встреча Начикеты со Смертью и его драматические перемены, когда он проходит суровое испытание Смерти и превращает её из грубого и отталкивающего божества в восхищенного учителя. Хотя эта межличностная драма отходит на второй план во время последующего учения, она возвращается, как это было триумфально в конце Упанишад, вместе с несколькими ключевыми словами и основными темами вопроса, ради которого Начикета отправился к царю смерти найти ответы.

Катха постоянно подчеркивает несколько практических тем духовной жизни: духовный учитель необходим; что во всем человеческом опыте на самом деле только Я, чистое сознание является наслаждающимся, так что, когда человек осознает Я, «больше нечего знать» и «все узлы, которые душат сердце, ослаблены»; и конечно же эта смерть происходит только с той частью нас, которая была рождена и запущена в изолированное существование. Таким образом, эта Упанишада говорит о стремлении, которое не может быть более глубоким или универсальным: что в один день, так или иначе, как сказал Донн: «Смерти больше не будет: Смерть, ты умрешь!»

Катха также своеобразно объясняет с помощью двух очень практических терминов, что каждый момент, когда мы живем, даже теоретически, пока мы спим, мы сталкиваемся с крутым выбором между тем, что приблизит нас к тому дню, и тем, что только откладывает его - то есть между тем, что хорошо, а что просто приятно; на санскрите, между шрейей и прейей. В то время как в действительности нет ни двойственности и единого, пока в личности существуют двойственности и единое, мы должны внимательно следить за этим различием в любой момент. Но это делает жизнь очень достойной жизни; и возможно, в этом смысле, как писал Уоллес Стивенс в «Воскресном утре»: