Интеграция

Кто будет поднимать кому вибрации?
И что просить нужно и у кого для повышения этих вибраций сначала выясните))
Ато повышают они вибрации)))
Тьфу на вас))

 

Вот когда избавитесь от повышателя вибраций эти вибрации и повысятся)

 

Светом стать , Светом стать... ( песня ) .

 

))))
Ок

Здесь находится полезная ссылка. Но чтобы видеть эту ссылку - нужно зарегистрироваться. Пожалуйста, зарегистрируйтесь или войдите.

 

Мощным образом.

 

Здесь находится полезная ссылка. Но чтобы видеть эту ссылку - нужно зарегистрироваться. Пожалуйста, зарегистрируйтесь или войдите.

 

Все люди — буддисты, но не все об этом догадываются…
В первом, драматически затемненном зале
посетителя встречает пролог выставки: висящее в
столпе света каменное колесо. Кроме материала,
оно ничем не отличается от тех, что до сих пор
крутятся в повозках индийских крестьян: обод,
спицы, квадратное отверстие для оси. Главное в
нем то, что оно — круглое, а значит — без конца,
начала и выхода. У колеса нет выбора: куда бы ни
катилась телега, оно обречено двигаться по кругу,
стоя на месте.
Таким был образ мира, в котором родился Гаутама,
показавший, как попасть в нирвану, вырвавшись
из колеса сансары. Со вторым разобраться еще
можно, что такое первое — знали только Будда и те,
кто сумел стать таким, как он.
Соблазненные надеждой понять, посетители робко
входят в залы и тут же теряются в дремучих
зарослях чужой мифологии. Бесспорно знакомым
кажется лишь один экспонат: трехметровый
лингам — вполне натуралистический, если бы не
размер, фаллос. Впервые я встретился с ним в
святом Бенаресе, где по утрам домашние хозяйки
украшают стоящий в их дворе лингам цветами и
поливают драгоценной водой Ганга.
Однако все это — атрибуты плодородия,
мускулистые грозные боги с мечами и копьями,
сладострастно изогнутые богини с шарами грудей,
оскаленные демоны, цари и придворные с
церемониальными зонтиками, причудливый
мифологический зверинец — всего лишь
этнография. В лучшем случае — Ветхий Завет
арийцев. Мы же сюда пришли за Новым, тем,
который открыл Будда, причем всем, а не только
единоверцам.
— Ты считаешь себя буддистом? — спросил меня
знакомый монах, бывший в прошлом евреем и
учителем математики.
— Где мне, — честно ответил я, ибо уже давно
оставил надежду. — Уж точно не в этой жизни, а в
другую я не верю.
— Не огорчайся, — успокоил он меня, — все люди
— буддисты, но не все об этом догадываются.
Собственно, вся выставка об этом.
История Будды укладывается в абзац. Не отрицая
принятую тогда иерархию существ — от муравья до
бога, он узнал, вернее — понял, еще точнее —
осознал, как ее обойти, сменив тему и сюжет
нашей жизни. Вместо того чтобы эонами
подниматься по лестнице перерождений,
оказаться по ту и эту сторону сразу и навсегда.
Великая драма буддизма в том, что никто, от
первого до всех остальных будд, не может объяснить
словами, что это значит. Буддийский канон
содержит 100 000 страниц, примерно тысячу
Библий. В этой библиотеке содержится одна бездна
мудрости, моря изощренной философии, бурные
потоки моральных суждений, бездонные озера
психологического анализа и бесчисленные
ручьи абсурдного остроумия. Но нигде нет самого
главного — того, о чем сказать нельзя, хотя Будда
об этом говорил 40 лет, начиная с самой первой
проповеди в Саранатхе.
Сейчас там, на севере почти забывшей его
Индии, — толпы западных туристов,
мемориальный центр с древней пагодой и
современным музеем: обычные скучные
стеллажи и плексигласовые кубы с буддами. Тем
удивительнее, что среди зевак с камерами были
тибетские паломники — смуглые пастухи в грубых
плащах из шкур овец и яков. Перед каждой
статуэткой (или ее обломками) они падали ниц,
вставали, благоговейно кланялись, оставляли
несколько медяков у объяснительной таблички и
двигались к следующему экспонату. Будда был для
них богом, его образ — чудотворной иконой,
которая поможет избавиться от кармического
колеса возмездия.
Мы не умеем заменять искусством религию, но,
может быть, это и хорошо, потому что сам Будда был
человеком, не ставшим богом, и никогда не
требовал от своих учеников и сторонников того, без
чего невозможна наша вера, — веры.
«Он называл себя не Луной, а пальцем,
указывающим на Луну», — говорит предание, и
каждая статуя на выставке убеждает в этом.
Во всех странах будды выглядят по-своему. Как
Христос: у китайцев он — желтый, у негров —
черный (зато дьявол — белый), в «Андрее
Рублеве» — русский. Будды тоже все разные. У
одних плоские лица, у других — узкие глаза, у
третьих — пухлые губы, у всех — длинные,
оттянутые царскими серьгами мочки ушей, у
многих на голове особая шишка, вмещающая
дополнительный мозг. Иногда Будду изображают
аскетом, истощенным, как узник Освенцима. Часто
— со змеей, нередко — в чаше лотоса. Но лучшие
статуи те, где нет ничего такого, что бы отвлекало
нас от момента истины: той необъяснимой и
бесспорной, что наполнила (или опустошила,
поправил бы буддист) полированного человека,
сидящего скрестив ноги.
В буддизме скульптура достигла своего высшего
расцвета, выйдя за пределы искусства. Издавна
считалось, что вдохновенное изображение Будды
может привести созерцающего к немедленному
просветлению. Одного этого достаточно, чтобы
рассматривать статуи на выставке как
свидетельства чуда. Азиатскому художнику оно
давалось труднее, чем европейскому. На Востоке
скульптура отнюдь не считалась царицей искусств.
В Китае, например, теологией занимались
пейзажисты, психологией — каллиграфы, статуи
же считались куклами для простонародья: чтобы
оживить их, внутрь, потакая суеверию, запускали
муху. К тому же наша классика опиралась на
обожествление тела. В античности это была красота
и соразмерность, приводящая к идеальной
гармонии. В Ренессансе — тело, как грудь у героев
Микеланджело, стало лицом человеческой
природы: мышцы, как горы, вздымали мрамор в
упорной борьбе пленного духа с материей.
Буддийский мастер, лишенный западного
разнообразия мотивов и приемов, полагался на
универсальную позу. Оценить ее действенность
лучше всего на практике. Но чтобы усесться
лотосом, нужно два года упражнений, и мне уже
поздно начинать. Зато в дзенском монастыре Нью-
Йорка я видел, как это делал настоятель,
начавший морским пехотинцем и закончивший
буддой. Уложив ноги так, чтобы они служили
пьедесталом, он выравнивал затылок с крестцом,
складывал руки на коленях и часами не двигался.
В этой треугольной фигуре оставалось мало
человеческого. Приняв такую позу, свойственную
скорее флоре, чем фауне, мы отказываемся от
всего мешающего.
«Царь природы, — говорит буддизм, — не тот, кто
ею пользуется, а тот, кто ею является».
Гладкое, не осложненное деталями мускулатуры
тело Будды держит голову, в которой свершилась
перемена, навсегда оторвавшая его от нас. О
величии свершившегося говорит выражение
лица, которое трудно описать, но еще труднее
приобрести.
Прежде всего — это безграничный и безусловный
покой. Разглаженный, без единой морщины лоб.
Изгиб сросшихся бровей, миндалевидный разрез
глаз и изящная линия губ рифмуются, как стая
чаек в штиль. Полуопущенные веки прикрывают
глаза настолько, насколько нужно, чтобы отличить
от безмятежного сна напряженную работу
медитирующего разума. Он спорит с привычками
и побеждает заблуждения тем, что устраняет их
причину — себя. Следствие победы — высшее
достижение буддийского искусства: улыбка Будды.
Шедевр ваяния, она прячется не в мышцах лица,
а в окутывающей голову Будды ауре
умиротворения. Возле такой скульптуры вы, сами
того не замечая, подражаете ей: смягчаются
черты, разжимаются зубы, сужаются зрачки,
рассеиваются мысли.
Иногда улыбку Будды сравнивают с той, что осеняет
лица древнегреческих куросов, архаических
статуй, установленных в честь покойников. Их
лица тоже озарены светом сокровенного знания.
Улыбаясь, они, возможно, утешают живых, обещают
нам сносное будущее. Но если мускулистый курос —
атлет, то Будда — духовный атлет, вроде
христианских столпников, с той разницей, что,
отказавшись умерщвлять плоть, он пользовался
ею по назначению. Тело помогло ему вырастить
ту улыбку, которая рождается в самом естестве
человека, открывшего свое единственное
предназначение — стать буддой. Глядя на
дошедшие к нам из тьмы веков каменные
фигуры, мы знаем, не верим, а знаем, что это
возможно — тогда и сейчас. Что говорить, я сам
знаю трех будд. Правда, один, тот самый
настоятель, уже умер — что бы это ни значило.
Нью-Йорк

ПС. Уход в Нирвану с той же улыбкой
Еще одна видимо искуссная уловка))
Если как предполагают Ведантисты он владыка силы иллюзии Вишну.
То «драма» гениальна))

 

Хоть буддист ты, хоть кришнаит, а в душе ты шиваит))

 

Тьфу на вас еще раз))

 

..............

 

Шива-таттва
Шива, первая таттва в системе кашмирского
шиваизма.
Шива-таттва - это статический центр или опора всех
вещей; оно никогда не видимо; оно может быть
познаваемо только через его следствия. Хотя Шива
неописуем, все-таки о Нем можно сказать, что Он есть
подлинное «Я», все таттвы происходят из этой
Реальности.
Шива исполнен Чит-шакти, или Сознания. И Шива, и
Шакти появляются из Парамашивы, или высшего
Шивы. В Парамашиве нет даже малейшей
двойственности между Шивой и Шакти.

Здесь находится полезная ссылка. Но чтобы видеть эту ссылку - нужно зарегистрироваться. Пожалуйста, зарегистрируйтесь или войдите.

Здесь находится полезная ссылка. Но чтобы видеть эту ссылку - нужно зарегистрироваться. Пожалуйста, зарегистрируйтесь или войдите.

 

Здесь находится полезная ссылка. Но чтобы видеть эту ссылку - нужно зарегистрироваться. Пожалуйста, зарегистрируйтесь или войдите.

Сыновья хорошей семьи, таким вот образом видение
Татхагаты восхищено тем, что (он) понимает, что все
живые существа несут в себе Татхагату (татхагатагарбха).
Сыновья хорошей семьи, это подобно, например,
личности, одаренной божественным видением,
которая божественным видением взирает на эти
мерзкие, гнилые лотосы, в цветении не
распустившиеся, и узнает, что в центре цветков лотоса
сидят Татхагаты со скрещенными ногами, и, желая
взирать на формы Татхагат, обдирает эти
отвратительные, гнилые, дурно пахнущие лепестки и
выбрасывает прочь, якобы бережно очищая формы
Татхагат.
Точно так же, о сыновья хорошей семьи, будда-
видением Татхагата постигает, что все живые существа
заключают в себе Татхагату (татхагатагарбха), и
наставляет в Дхарме, чтобы вырвать напрочь оболочки
этих живых существ в виде осквернений, таких как
желание, гнев, заблуждения, страстная жажда и
неведение. И уже после реализации Татхагаты
утверждаются в совершенстве.
Сыновья хорошей семьи, сущностная основа (дхармата)
дхарм такова: приходят Татхагаты в мир или не
приходят, все эти живые существа всех времен содержат
в себе Татхагату (татхагатагарбха). Сыновья хорошей
семьи, учитывая, что (живые существа) упакованы
мерзкими оболочками осквернений, Татхагата,
Почитаемый Миром, Полностью Пробужденный
наставляет в Дхарме бодхисаттв и ведет к обретению
веры в эту деятельность, чтобы разрушить их оболочку
осквернений, а также полностью очистить знание
Татхагат (татхагатаджняна). Когда бодхисаттва-
махасаттва усердно прилежит к этой Дхарме и, в
результате, полностью освобождается от осквернений и
нечистоты, тогда (они) называются "Татхагата,
Почитаемый и Полностью Пробужденный" и
осуществляют деяния Татхагаты".

 

СУББОТА, 24 ДЕКАБРЯ 2016 Г.
Немного о "Шри Малини-
Виджайоттара-Тантре"......
1956 года и нужно отметить, что Вишну Дутт Шастри
сделал не лажовый перевод и идеально передал
Шакти-Сиддханту.
Более того, снабдил издание действительно очень
ценными заметками по Шайва-Трике.
В общем, если вы относитесь к тантрикам, то я очень
рекомендую ознакомиться с данным изданием, а
также при случае заглянуть в версию на Санскрите,
которую без труда можно найти в Сети (или у меня на
box и yandexdisk).
Некоторые Стихи в "Шри Малини-Виджайоттара-
Тантре" очень красивы, поэтому их можно выписывать
на Санскрите и сразу заучивать. Например, мой
любимейший Стих 3.34 о том, что в действительности у
Шамбху (СадаШивы) существует только Одна Шанкари
(Шакти):
"Шри Малини-Виджайоттара-Тантра" чем-то похожа на
"Шри Бхайрава-Вигьяна-Тантру". В ней очень много
классических йоговских упай, точнее говоря Дхьяна-
Йоговских.
Ну и очень красивая Шакти-Сиддханта конечно же, так
как "Шри Малини-Виджайоттара-Тантра" относится к
Каула-Традиции (Линия Шримати
МахаТрипураСундари-Деви или, как иногда говорят,
Тантрической Лакшми).

Здесь находится полезная ссылка. Но чтобы видеть эту ссылку - нужно зарегистрироваться. Пожалуйста, зарегистрируйтесь или войдите.

 

Шуньята, пустота и самоуничижение,
кенозис — Ревата Дхамма
Диалог Буддизм — Христианство
Лондон, 27 марта 1993
Существуют две главных школы Буддизма —
Тхеравада и Махаяна. В процессе их изучения
может показаться, будто их фундаментальные
учения одинаковы, различаются лишь
интерпретации, подходы и практика. Однако, если
копнуть поглубже, обнаружатся серьезные
различия и могут возникнуть сомнения, а от
одного ли учителя произошли обе школы. Мы
обсуждаем шуньяту — пустоту (sunnata, сунньята) в
буддизме и самоуничижение — кенозис в
Христианстве, эти два начала действительно
очень важны, они основаны на глубинной
философии. Нам необходимо их глубоко изучить и
обсудить друг с другом. Я бы хотел поговорить о
шуньяте так, как она объяснена и понята
буддистами Махаяны. Хотя мы используем одни и
те же термины: Будда, Дхамма, Татхагата, шуньята,
праджня — их смысл и понимание в буддизме
Тхеравады иной.
Буддизм Тхеравады вытекает из основных учений
Будды и имеет в основе Абхидхамму,
метафизическую систему, возникшую задолго до
школ Махаяны. Тхеравада учит тому, что Истина
или реальность находится внутри себя, это не есть
нечто мистическое. Надо исследовать себя, чтобы
полностью понять истину о страдании, и
практиковать, чтобы удалить его источник.
Совокупности, элементы, основы принимаются как
существование или явления (дхамма), с тем, чтобы
увидеть, каковы они на самом деле. Этот вид
осознания рассматривается как дискурсивное
понимание или дуалистическая мудрость, хотя
существует и недуалистическая мудрость, которую
можно постичь в состоянии просветления; тем не
менее, не стоит говорить на эту тему, поскольку она
выходит за рамки нашего понимания и не
существует слов или языка, который мог бы
выразить Высшую истину Ниббаны.
Шуньята трактуется в Тхераваде как полное
постижение и прямое видение пустотности
(сунньята) себя и всего остального, Ниббана.
Истина постижима в полной мере только через
непосредственный опыт. Согласно суттам
Тхеравады Будда не хотел, чтобы мы участвовали в
философских спекулятивных дискуссиях на тему
происхождения мира, Бога-творца, жизни после
смерти и т.д. Они ничем не помогут преодолеть
человеческое страдание. Будда говорил, что если в
вас попала стрела, в первую очередь ее надо
извлечь из раны. Если вы сначала начнете
допытываться, кто в вас стрелял, да из какого
оружия, вы умрете прежде, чем ответите на эти
вопросы.
Тексты Махаяны возникли в промежутке между 1
веком д. н.э. и 2 столетием нашей эры. Некоторые
образцы этой обширной литературы существуют в
Индии и написаны на санскрите. Поскольку
буддизм исчез в Индии много веков назад, эти
учения высоко почитаются как философские труды.
В Индии невозможно обрести буддийский
религиозный опыт. С 3 века нашей эры Буддизм
Махаяны процветал в Китае, однако из-за
языковых и коммуникативных проблем нам мало
что известно о китайском религиозном опыте.
Тибетский буддизм в целом рассматривается как
буддизм Махаяны, но по правде говоря, это не
чистая форма Махаяны. В Тибете приняли как
Махаяну, так и «хинаяну» и создали сложную
многоступенчатую тантрическую философию.
Поэтому вернее всего говорить именно о
Тибетском буддизме. Япония и Корея были
единственными странами, которые получили из
Китая и развили чистую форму Махаяны. Их
религиозный опыт всецело основан на учениях
Махаяны.
В этом веке в Японии жили великие мыслители,
которые рассуждали о религиозном сознании и
опыте, они также сделали обширное исследование
христианства. В этой связи в конце я кратко хотел
поговорить об их философских взглядах и
понимании шуньяты — пустоты и кенозиса —
самоуничижения, самоумаления.
Исходя из своей концепции, Буддизм активно
подвигал людей к постижению Истины, и для
буддистов недостаточно просто следовать этическим
требованиям своей религии, если они не поняли
их обоснования или если не задействованы их
собственные убеждения. Истина должна быть
постигнута через непосредственный опыт. Подобно
тому, как ценность искусства не требует научного
подтверждения, так и религиозный опыт не
нуждается в нем, поскольку наука не в состоянии
достичь мудрости, постигаемой через
религиозные исследования.
Нагарджуна (2 в. н.э.), ознаменовавший собой
целую эру в истории философии буддизма, задал
этому точное (определенное) направление. Он
предложил Шуньяваду (теорию пустотности),
известную также как школа Мадхъмика в буддизме
Махаяны. Мир не видал большего диалектика,
чем Нагарджуна. Его великие философские труды
были переведены на китайский, тибетский,
корейский и японский языки. Фундаментом его
философии является величайшая работа
«Мадхъямика карика». Он признал, что
олицетворением (кратким изложением) учения
является махаянская сутра Праджняпарамиты, и
изложение учения основано на законе
зависимого происхождения (paticca-samuppada).
Такой подход демонстрирует редкую
проницательность в науке логики и
непревзойденный полет смелой мысли.
Я хотел бы представить соотношение шуньяты —
пустотности с христианской концепцией
четырехмерного божественного кенозиса: его
отношение к Созданию, слову Бога, динамике
любви и тринитарной структуре. По Нагарджуне
шуньята — это не ничто, это истина или
абсолютная реальность вещей или
«таковость» (существенное качество) (tathata)
вселенной. Шуньята-пустота — это небытие,
отличное от существ, и не трансцендентный Бог,
отличный от мира сего, и это не нечто, отличное от
чего-то, принадлежащего (somethingness)
обычной жизни. Она не находится ни внутри себя,
не вне себя. Если бы она была чем-то конкретным
или находилась в определённом месте, это была
бы относительная, а не абсолютная пустота.
Давайте посмотрим, что св. Павел писал
Филиппийцам:
«Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие
и во Христе Иисусе:
Он, будучи образом Божиим, не почитал
хищением быть равным Богу; но уничижил Себя
Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным
человекам и по виду став как человек; смирил
Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти
крестной».
Буддизм был скорее религией практики, чем
благодати. Он изменился от радикального
плюрализма «хинаяны» — до абсолютизма
Махаяны. Существовала потребность в
посредническом звене между абсолютом и бытием
феноменов. Будда — это звено. В
Праджняпарамите, как недуалистическом
знании, он приравнивается к Татхагате и как
праджня совпадает с абсолютом; но как человек, он
ограничен и одновременно принадлежит
событийному миру. Связь Татхагаты и абсолюта
(prajna-sunyata) является односторонней. Первый
зависит от второго, но не наоборот. Это независимое
тождество; метафизически Татхагата является
элементом (источником) более низкого уровня,
чем Праджня. Будда Гаутама — одно из его
бесчисленных воплощений (проявлений) в
прошлом и будущем. Будда не отличается и от
других существ. По существу, они идентичны с ним.
Каждое существо является Буддой в процессе
становления. Будды подверглись шестикратному
процессу эволюции: они умножились,
увековечились, обожествились, сделались
бесплотными, универсальными и
единообразными (едиными).
В христианстве также можно сказать, что у всех нас
есть исходное единение с Богом, учитывая
творческий кенозис Бога в основе нашего бытия, и
что мы можем реализовать его через
искупительный союз с Богом. Но именно здесь
заключено основное различие между Буддизмом
и христианством. В Буддизме любой может стать
Буддой, реализуя пустоту. Но в Христианстве
человек не в состоянии стать Христом через
самоуничижение. Христианская реализация — это
участие в искупительном кенозисе Христа. Поэтому
человек не станет Христом таким образом, каким
человек может стать Буддой.
Праджня — не просто интеллектуальная интуиция
или недвойственная мудрость, но и свобода. Когда
Праджняпарамита, абсолют, отождествляется с
Татхагатой, который представляет её свободно
событийный аспект, главным образом факт
религиозного сознания, она рассматривается не
просто как реальность (сущность, действительность)
всех существ (Шуньята или bhutakoti), но как
человек, наделенный всеми божественными
качествами и силами. Татхагата служит
посредническим элементом между Абсолютом
(шуньята) и событийными существами. Такая
логика подразумевается принятием
Тройственной Буддакайи.
Религия невозможна без осознания
трансцендентного существа. Необходимым
условием является наличие отношений между
поклоняющимся и почитаемым, которые
обеспечивают не только фундаментальное
единство, но и точку для относительных отличий.
Этот аспект отношений подчёркнут буддизмом
Махаяны и индуизмом Веданты. Нет разницы
между Богом и человеком. Как религиозное
осознание может быть достигнуто без различия?
Разница, однако, должна быть не между одним и
другим, отличных по натуре, но в состоянии или
стадиях (уровнях) одной и той же сущности
(существа).
Татхагата — личное проявление,
индивидуализация абсолюта, шуньяты или
праджни в буддизме Махаяны, подобно отдельной
душе или атману в философии Веданты. Это
свободная феноменализация и нет мыслимых
пределов числу, форм и причин таких
проявлений. Все существа также имеют природу
Будды. Гаутама Будда не единственный пример
достижения человеком совершенства. Вот почему
буддизм Махаяны представлен в виде Тройного
тела Будды (Trikaya). Таким образом, двойственная
природа Будды, Абсолют (Sunyata) и активно
стремящаяся к благополучию всех существ
составляющая, обеспечивает философскую основу
для концепции теории Трикайи в Буддизме
Махаяны.
Три тела Будды это: Dharmakaya — космическое
тело его сущности; оно едино с Абсолютом;
Sambhogakaya — тело блаженства и Nirmanakaya
— вымышленное (предполагаемое,
искусственное) тело. Как Dharmakaya, Будда
полностью осознает (реализует) свою идентичность
с Абсолютом (dhammata или sunyata) и единение
(samata) со всеми существами. Именно через свое
единство с Абсолютом Будда способен постичь
Истину, которая заключена в его сакральной
функции раскрытия сущности явлений.
Sambhogakaya — конкретное проявление его
божественной мощи и великолепия.
В поддержку своей великой решимости помогать
всем существам, Будда время от времени
воплощается в форме Nirmanakaya, лучше всего
подходящей для достижения этой цели.
Dhammakaya — сущность, действительность
вселенной. Она полностью свободна от любых
следов двойственности. Это сама природа
Вселенной, то, что называют svabhavakaya. Было
бы неправильно говорить о том, что dhammakaya
— это абстрактный метафизический принцип
шуньяты или tathata (таковости), это всё еще
человек, которому приписываются
многочисленные достоинства и силы.
Sambhogakaya, тело блаженства, является
телесным отражением космического тела в
эмпирическом мире, это вибхути — слава Будды.
Nirmanakaya обычно переводится как
призрачное тело, это реальное тело, принятое
Буддой, для осуществления его решимости спасти
существа от страданий. Проявление тела
блаженства в эмпирическом мире в качестве
Гаутамы Будды или других предшествующих и
последующих Татхагат — это Нирманакая Будды.
Это то, о чем христианство говорит: «Создание
происходит не из ничего, а из самого Бога,
создание является актом, посредством которого Бог
общается со своей реальностью. В создании Бог
дарует себя».
Бог присутствует во всем, что существует в качестве
фундаментальной основы бытия. Эта основа
творения есть кенотическая любовь Бога, действие
которой составляет глубочайшую природу всех
вещей. Таким образом, создание как продукт
кенотической любви, излитой через созидающее
Слова Божье, включает Бога, присущего всем
вещам. Кенотическая христология заявляет, что
кенозис заключён в Боге. Рождение Сына и Духа
есть кенозис, процесс самоотдачи другим, и этот
кенозис любви понимается как взаимный в
установлении единства Троицы, таким образом
Иисус сообщает эту тринитарную жизнь
божественного человечеству.
Большинство христианских теологов часто отдают
метафизический приоритет бытию перед
небытием. Небытие, понимаемое в христианской
теологии, есть отсутствие или недостаток (лишение)
бытия. Полагают, что Бог существует сам по себе, а
создание является следствием его Бытия. Кроме
этого нет ничего, небытие. В христианской
духовности эти убеждения основаны на опыте, что
раз мы существуем, значит участвуем в Бытии
или Боге, ибо «мы Им живем, движемся и
существуем» (Деян. 17.28). Бог-Бытие
воспринимается также как всенаполняющая
целостность. «Разве небо и земля не полны
Мною?» — говорит Господь. (Иереем. 23:24, пер. с
древнеевр.). Бог-Бытие понимается как
творческий источник всех существ, которые он
создает, наполняет и поддерживает в жизни.
Согласно христианскому мистицизму, Фома
Аквинский говорит, что Бог, как бытие, создает
существ, подобно тому как огонь горит. Иными
словами, создание представляет собой
непрерывный процесс, основанный на
божественной имманентности. Бог производит этот
эффект в предметах не только в момент начала их
существования, но пока они сохраняются в бытии,
то есть все время, пока они существуют, Бог должен
присутствовать в них. Бог — это самое сокровенное
в каждой вещи и наиболее глубоко присущее
всему. Поэтому можно сказать: «Господи! … все дела
наши Ты устрояешь для нас». (Ис. 26.12) Таким
образом, христианский духовный опыт
заключается в том, что мы, обретая Бога в глубине
себя, находим себя глубже в Боге.
Главное выражение христианства в том, что Бог
есть любовь, он знает нас в совершенстве и
свободно поддерживает нас через свою благодать
(милость Господню). Христиане говорят, что это
Божье присутствие в нас обеспечивает наш
трансцендентный потенциал для свободы, знаний
и любви. Свобода, знания и любовь выводят нас за
пределы нашей замкнутости в себе, они сами по
себе трансцендентны. Насколько мы свободны,
знаем Истину и способны любить, настолько Бог
присутствует в нас. Более того, мы созданы по
образу Бога.
То есть мы созданы образами, поскольку мы
«зеркало» Бога, а также потенциально способны
отражать эту свободу, знания и любовь обратно Богу.
Мы можем свободно выбирать его, познавать и
любить, подобно тому как и он свободно создает,
знает и любит нас. Как говорит Тереза Авильская:
«в центральном владении внутреннего замка
нашей души», мы находим Господина замка, мы
находим Христа, мы обретаем в нем любовь и
исцеляющее прикосновение Отца нашего, и мы
находим животворящий и преобразующий жизнь
Святой Дух. В этой тринитарной действительности,
так как наш центр — единственный центр всего
существования, мы находим глубокое милосердное
единение с всеми и каждым в Боге как в
имманентном центре и полноте бытия.
Согласно мнению японских мыслителей в
абсолютной самоотверженности чистого опыта
(переживания) каждый находит высшую
реальность, которая подкрепляет наш
производный опыт субъективной
индивидуальности и объективного мира. Эта
реальность чистого дорефлексивного сознания
характеризуется спонтанностью, единством и
присутствием в настоящем моменте. И все
субъективные и объективные реалии
сознательного опыта являются формами этого
объединенного состояния чистого опыта. Свое «Я»
— это точка, в которой встречаются динамика
выражения и унификации. На глубинном уровне
собственная личность есть лишь «объединение»
чистого опыта. Поэтому (соответственно) в единстве
чистого опыта Буддизм находит единение
реальности как истинного или исходного «Я» всех
вещей. В религиозном сознании Дзэн —
абсолютная Пустота самоопределяется как точка, где
нет ни «Я», ни Бога, ни других, но все вещи
таковы, как они есть. (Горы есть горы, реки есть
реки).
Следовательно, это конечная точка (место), в
которой находится все сущее, объективное и
субъективное. Тем не менее, эта точка, как
горизонт всех вещей, сама по себе не вещь и не
отрицание вещей, относительное ничто, это
шуньята — пустота. Христианская концепция Бога
может быть понята несколькими путями — во-
первых, Бог может быть охарактеризован как
бытие, одна из форм существования, как объект
веры. Или Бог может быть понят как единство
всеобщей истины, красоты и добра. Но в обоих
случаях Бог будет производным самоопределения
исходной Пустоты. Это кажется больше похожим на
христианское мистическое понимание Бога.
Нисида (1870-1945), японский мыслитель прошлого
столетия, считал, что абсолют, будь то пустота или
Бог, не может быть особым существом, отличным от
других существ. «Когда нечто связано с тем, что
является объективным по отношению к нему, это
не абсолютное, а лишь относительное».
Действительный абсолют не просто
трансцендентен по отношению к всему
остальному. Пустота может быть таким абсолютом,
потому что выражает себя через самоопределение,
которое сводит на нет её саму, как и прочее.
Поэтому, учитывая этот кенозис, или
самоопустошение, самоумаление, пустота
отождествляется со всем на свете, в том числе с
нами самими, которых она парадоксально
содержит в себе, в пределах собственного
самоотрицания, в пределах своего кенозиса.
Пустота, следовательно, является не существом, но
всеми формами существования. Истинный абсолют
не противостоит относительному, истинная пустота,
как бесформенное, не противоположна её формам;
и истинный Бог не противостоит миру,
соответственно «просто трансцендентный и
самодостаточный Бог не будет истинным Богом», по
словам апостола Павла: «Бог всегда должен
опустошить себя». То, что Бог является
одновременно и трансцендентным, и
имманентным, представляет собой парадокс Бога.
«Это истинный абсолют», — говорит Нисида.
Абсолютное Ничто есть основа жизни истинного
сострадания. Эта пустота является матрицей
унификации, в которой каждый находит
религиозное сострадание и единение с другими,
и со всем сущим. Есть истинное сострадание,
пребывающее в области единства абсолютного
небытия. Таким образом, сострадание пустоты не
только тщательно обдумано, но и прожито. Так же,
как пустота опустошает себя в сострадании, человек,
хорошо усвоивший единство пустоты, может быть
очищен (опорожнен) сострадательной заботой и
идентификацией с другими. Слово Божие находится
в пределах слова, как кенотической реальности,
где каждый находит любовь Бога.
Нисида говорит, что мы можем жить истинной
жизнью сострадания через эту любовь. Эта любовь
происходит не по человеческой воле, она связана с
абсолютным источником нашего существования
через слово Бога. Ниcида признает в Чистой Земле
буддийской традиции параллель идее слова
Божьего. В Чистой Земле буддизма эта реальность
слова Божьего выражается «именем Будды». В
буддизме имя Будды отождествляется с Буддой, так
же, как в христианстве Слово тождественно Богу.
Однако японские мыслители понимали разницу
между Словом Божьим и именем Будды. В
христианстве Слово понимается в большей
степени как трансцендентное, личностное и несет
оттенок суждения, в то время как в буддизме имя
Будды всегда выражает имманентную сферу
бесконечного сострадания.
Будда сказал: «Кто видит Дхамму, видит меня; кто
видит меня, видит Дхамму». В Будде видится
историческая самореализация вечной Дхаммы.
Будда является моделью экзистенциальной
реализации пустоты. Он — осознание
(осуществление) пустоты в чистой ясности его
мудрости и проявление (действие) пустоты в его
великом сострадании. Поэтому истина Дхаммы
была осуществлена в мудрости Будды, переданной
человечеству посредством его учения. И великое
сострадание этой конечной истины (dhammakaya)
было реализовано в действиях Будды,
наполненных состраданием.
Будда проявил свою истинное Я как сущность всех
разумных (живых) существ. Всё во вселенной
проявляется как Дхамма, «кто видит меня, видит
Дхамму», — говорит Будда. Концепция Дзэн гласит:
сначала горы — это горы, а реки — это реки, затем
горы — не горы, а реки — не реки. Однако,
поскольку пустота опустошает себя и поэтому не
может быть объектом привязанности, динамичная
шуньята самоопустошается подобно всем вещам. И
в конце концов горы снова становятся горами, а
реки реками. Покойный тибетский мастер Калу
Ринпоче сказал: «Вы живете в иллюзии и
внешнем проявлении вещей. Существует
реальность, вы — эта реальность. Поняв это, вы
видите, что вы — ничто. И будучи ничем, вы — всё
(всё на свете). Это всё».
Таким образом, шуньята-пустота не нечто,
отличающееся от существ, и это не
трансцендентный Бог, отличающийся от мира
сего, и это не ничто, отличное от чего-то в обычной
жизни. Её не найти ни вне себя, ни внутри себя.
Если бы она была чем-то, что может пребывать в
каком-либо конкретном месте, это была бы
относительная пустота. Правда — это состояние ума,
а не просто согласие с религиозными
заявлениями. Даже самые глубокие
высказывания отдельных религий ничего не
стоят, если они не ссылаются на эмпирический
отклик. Ни одна религия не может претендовать
на обладание единственной Истиной, как не может
утверждать, будто все существа способны испытать
на себе заявленное ею.
Пусть все живые существа будут счастливы!